"95 лет назад 1 ноября (по старому стилю) 1913 года вступила в строй Вязниковская земская телефонная сеть, соединившая телефонной связью несколько волостей Вязниковского уезда с Вязниками, Москвой, Нижним Новгородом. Сейчас, когда мобильные телефоны и Интернет настойчиво вытесняют из жизни вязниковцев все другие виды контактов между людьми, будет совсем не лишним совершить небольшое путешествие в историю телефонной связи в городе Вязники и Вязниковском районе...

...С конца ХIХ века, когда был организован Московский почтово-телеграфный округ. C этого момента всё, что происходило в пределах этого округа, в той или иной мере затрагивало и входившую в его состав Владимирскую губернию, а следовательно, город Вязники и Вязниковский уезд. Городские телефонные станции во Владимирской губернии заработали во Владимире с 1888 года, в Муроме с 1891 года, в Гусь-Хрустальном и Меленках с 1904 года. В 1910 году телефон стал неотъемлемой частью жизни и населения города Вязники. Тогда же вязниковцы получили и междугородную телефонную связь. В 1913 году при непосредственном участии Московского почтово-телеграфного округа и в Вязниковском уезде началась работа по устройству телефонной сети.

При участии, с одной стороны, А. Ц. Нарутовича и, с другой – Г. А. Гана, были составлены «Технические условия устройства земской телефонной сети в Вязниковском уезде Владимирской губернии», предусматривающие все необходимые составные части для ввода в эксплуатацию 94 вёрст её линий с 1 ноября 1913 года. Центральную станцию предполагалось устроить в городе Вязники, 4 узловые станции – в Никологорах, Мстёре, Холуе и Палехе. Следует отметить, что по административно-территориальному делению того времени Холуй и Палех как центры одноимённых волостей входили в состав Вязниковского уезда. Линии проектируемой сети планировалось устроить вдоль земских трактов.

Из особенностей линии отмечались переход через реку Клязьму между Мстёрой и Холуем и пересечение полотна Московско-Нижегородской железной дороги между Вязниками и Никологорами. Вязниковское уездное земство для устройства линий заготовило 1688 сосновых столбов. Из расчёта, согласно «Смете на устройство земской телефонной сети в Вязниковском уезде Владимирской губернии», длина линий предполагалась 92,5 версты, стоимость всех работ, включая устройство мачтовых переходов, линий и проводов, центральной, трёх узловых станций и станций у абонентов, а также непредвиденные расходы, определялась в 18900 рублей. Работы должны быть начаты не позднее 1 июля, окончены не позднее 1 октября...."

"Сегодня, с учётом нынешних реалий, история обороны Крыма в войну 1853–1856 годов, когда союзная армия Англии, Франции, Турции и Сардинии (Италии) пыталась захватить этот стратегически важный полуостров, особенно актуальна. Не случайно, в отечественной истории именно эту войну назвали Крымской. И в ней активное участие принимали многие выходцы из тогдашней Владимирской губернии, в том числе – вязниковцы и лица, так или иначе связанные с Вязниковским краем.

Так, во время Крымской войны 1853–1856 годов в обороне Севастополя принимали активное участие сыновья бывшего станового пристава Вязниковского уезда, героя Отечественной войны 1812 года, участника сражений при Бородино и Малоярославце отставного капитана Ладожского пехотного полка Петра Манькова Николай и Александр, которые в детстве проживали в Вязниках. Выпускник 1-го кадетского корпуса Николай Маньков, штабс-капитан Литовского егерского полка, в 1854–1855 годах защищал первую оборонительную линию 5-го бастиона города-крепости Севастополя, где был контужен. В послужном списке Н. Манькова сказано: «контужен от разрыва бомбы в голову с обожжением всего лица и обеих рук». «За отличную храбрость и мужество» Николай Маньков был награждён орденом Святой Анны IV степени «За храбрость», а за отличную храбрость и примерную стойкость, оказанную во время второго усиленного бомбардирования неприятелем Севастополя, Н. Маньков был произведён в капитаны и награждён орденом Святой Анны III степени с бантом. Примечательно, что в Крыму отважный офицер не только храбро сражался и получил боевые награды, но и нашёл свою судьбу. Его супругой стала дочь управляющего провиантской комиссии из Симферополя Елизавета Стратнович. У них родились две дочери и сын. Скончался ветеран Крымской войны отставной майор Николай Маньков в 1893 году в возрасте 68 лет.

Младший брат Н. Манькова, выпускник Московского кадетского корпуса прапорщик Азовского пехотного полка Александр Маньков в 1854–1855 годах тоже оборонял Севастополь. «За отличие при взятии штурмом четырёх неприятельских редутов» в ноябре 1854-го он был награждён орденом Св. Анны IV степени «За храбрость», а «за отличие в сражении на речке Чёрной и Федюнинских горах» в августе 1855-го получил чин подпоручика. В том же августе 1855-го подпоручик Александр Маньков был награждён орденом Св. Станислава III степени с мечами «за неусыпную деятельность, примерную стойкость, отличное мужество, и храбрость, оказанную в последнее время при обороне Севастополя и отбитии штурма». После получения тяжёлого ранения А. Манькову указом императора Александра II пожалована пожизненная пенсия из инвалидного капитала по 190 рублей в год (тогда это была зарплата среднего уездного чиновника) с принятием под покровительство Комитета о раненых. Впрочем, Александру Петровичу в Вязниковском уезде принадлежало 126 десятин земли (примерно 137,5 гектаров), и он считался помещиком средней руки...

"Мы плохо знаем своё прошлое. Путаем, порой ругаем. Но мы прожили долгую жизнь и можем оглянуться на прожитое.

Русское государство. Россия. Оно складывалось труднее и дольше, чем многие ведущие государства Европы. И в этом не наша вина. Предвидя могущество России, ей постоянно мешали жить и расти. И России всегда приходилось защищать свою независимость, да так, что трижды Европа была у её ног. Но Россия входила в Европу не как завоеватель – как освободитель. Париж и Берлин преподнесли ей ключи, ключи победителю. Но она, сделав своё дело, не оставалась долго «в гостях», спешила домой.

К началу двадцатого века Россия стала быстро расти. Экономически, политически, духовно. Это прекрасно поняли её новые враги и стали мешать ей в этом. Восемь сословий составляли тогдашнюю Россию. И все, казалось, старались помочь ей в борьбе с врагами, внутренними и внешними. Плохо старались… Не получилась единая и неделимая Россия. А как хорошо было начато! Восемь сословий… И у нас в Вязниках и уезде были всё те же сословия. Оглянемся назад..."

"По статистическим данным, во Владимирской области протекает 620 рек. И хотя большинство из них известно лишь жителям и дачникам, проживающим в стоящих на этих речушках деревеньках, многие даже из невеликих рек заслуживают отдельного рассказа. Там есть на что посмотреть и где отдохнуть. Одна из таких речек – любимая туристами и сторонниками активного образа жизни Тара, 55-километровый правый приток Клязьмы, протекающая по территории Вязниковского и Ковровского районов, причём по большей части по живописным уголкам с первозданной природой.

Исток Тары находится в овражке среди густого соснового леса примерно в 4 км восточнее деревни Эсино Ковровского района и в 15 км южнее федеральной автотрассы М7 «Волга». Кстати, именно относительно этого шоссе Тара установила своеобразный рекорд. В своём верхнем течении она целых три раза пересекает М7 на границе между Ковровским и Вязниковским районами. В результате на трассе одна за другой красуются сразу три синих таблички, на которых значится «Тара», причём расположены они близко, на расстоянии друг от друга менее километра. Порой тем, кто проезжает по данному участку шоссе впервые, кажется, что у них дежавю. Вроде только что промелькнул перед глазами указатель «Тара» и вдруг опять такой же! А потом и ещё. Поневоле задумаешься. Кстати, и мостов через Тару на «Волге» тоже три.

От истока Тара сначала течёт на северо-восток, а потом, вдоволь попетляв по лесам и несколько раз пересекая нижегородское шоссе и линию Горьковской железной дороги, устремляется строго на север, а потом даже на северо-запад. У деревни Осинки Вязниковского района она вновь устремляется в привычном северо-восточном направлении, а потом её русло идёт почти точно на восток, делая излучину лишь почти у самой Мстёры перед впадением в Клязьму.

Сегодня Тара даже в низовьях сравнительно невелика: её ширина около 15 метров, глубина – н е более двух. Однако в старину эта река была значительно более полноводной. Само её имя имеет в основе своей угро-финский корень (ар или яр, означающий воду) и напоминает о том, что по берегам Тары около тысячи лет назад жили мерянские племена. В начале своего течения Тара в последние годы и вовсе местами попросту уходила под землю, становилась прерывистой. Где-то в конце 1970-х гг. совхоз «Рассвет» выстроил плотину на Таре близ деревни Серково, благодаря чему даже в верхнем течении река стала полноводной и широкой, примерно как Нерль под Владимиром. Однако в конце 90-х весеннее половодье разрушило рукотворную преграду, после чего Тара стала похожей на ручеек, лишь местами расширяясь в небольшие бочажки с коричневатой торфяной водой. И лишь сейчас один из владимирских бизнесменов решил восстановить плотину и устроить на запруженном участке реки платную рыбалку. Плотину уже построили, река вновь разлилась, как прежде, правда, рыба там пока приживается неважно.

Селений на Таре нынче осталось всего ничего. Если двигаться по течению, то уже давно нет деревень Аносино и Семейкино, Михалково и Горок, Мокрово и Носково. Прежде эти места, которые в XVII веке в писцовых книгах и грамотах именовались «Потарье», были плотно заселены. К тому же Тара была пограничной рекой! Именно по ней в XIII–XV столетиях проходила граница Стародубского княжества. Северный берег находился во владении стародубских князей, а южный принадлежал великим князьям Владимирским. Эта граница, уже в качестве административной, сохранялась вплоть до последней четверти XVIII века, причём прежние стародубские пределы находились в составе Суздальского уезда, а бывшие великокняжеские – в дореформенном Владимирском уезде. После 1778 года по Таре проходила граница между уездами Судогодским и Вязниковским..."

"Вязниковский уездный предводитель дворянства в 1791–1792 и с 01.07.1800 по 1803 год.

Сын надворного советника Петра Степановича Нестерова, вязниковского уездного предводителя дворянства в 1785–1790 годах.

Из военной службы отставлен с чином секунд-майора до 1790 года, по выбору дворянства сменил отца на посту вязниковского предводителя, занимал эту должность в 1791–1792 годах. В 1795 году – секунд-майор в отставке, за ним в Вязниковском уезде в селе Старое Татарово, деревнях Осинки и Ширяиха – 24 души, доставшиеся после раздела отцовского имения с братьями и сёстрами, а также в совместном владении с братьями – 7 душ в селе Петровское Ковровского уезда. В 1798 году жительство имел «в пограничном [столичном?] городе», за ним в селе Старое Татарово с деревнями Вязниковского уезда – 26 душ крестьян. В начале 1800 года в чине надворного советника избран кандидатом к вязниковскому уездному предводителю дворянства М. В. Бабкину, после выхода того в отставку с 01.07.1800 вступил в должность вязниковского предводителя и занимал её до конца трёхлетия (до 1803 г.). После окончания срока предводительства переехал в Москву.

Известный театрал и мемуарист С. П. Жихарев упоминает В. П. Нестерова в своём «Дневнике студента» в записи от 2 марта 1806 года: «Кончил день у Авдотьи Петровны Карамышевой, в надежде встретить Петра Степановича Молчанова, которого хозяйка завербовала к себе в племянники, но вместо этого любезного человека встретил братца её, известного кащея Василья Петровича Нестерова, и несколько других вовсе невзрачных рож, которые только и толковали, что о доходах да о количестве принадлежащих им душ (вероятно, des véritables âmes en peine [подлинно осуждённых на адские муки]). Тётушка очень сетовала на племянника: говорила прежде какими-то обиняками, а наконец перед ужином разразилась прямым и очень ясным упрёком: «Нынче, батюшка, случайные родные неслучайных родных знать не хотят. Вот и наш обер-прокурор не удостоил нас своим посещением». Нечего сказать, превесёлый вечер! Да и поделом, не умничай, и если тебе хорошо, то не ищи лучшего. Отвечерял бы на Поварской, у Небольсиной, так нет, мы, видишь ты, прозираем в будущее!». В летнюю пору (1805–1810) жил в своём имении – селе Старое Татарово Вязниковского уезда. Известный поэт князь

И. М. Долгоруков, занимавший пост владимирского губернатора в 1802–1812 годах, вспоминал, что Нестеров был «человек характера самого беспокойного и притом всегда почти пьяный». Князь описал одно из своих столкновений с В. П. Нестеровым следующим образом: «Объезжая, по званию губернатора, уездные города, увидел вдруг его у себя на поклоне. Он меня пригласил в свою деревню. Я считал неприличным отказать в этом своему брату дворянину и приехал к нему на ночлег; так расположен был мой путь. Гостей никого не было. Жена его и мой секретарь составляли всю компанию. Между тем как он, почасту отлучаясь в кабинет с каким-то приказным, у него жившим, так напился пьян, что уже за ужином всякому из нас, трезвых, было очень неловко. После стола он, к чему-то вздорному придравшись, зачал мне грубить и до того забылся в выражениях, что я был принужден ночью от него уйти в ближайшую деревню. <…> Он не захотел извиниться передо мной в своём бесчинстве. Я не почёл себя обязанным примириться с ним…»

Погребён в московском Симоновом монастыре..."

В качестве кандидатов на пост владимирского архиерея тем же высочайшим указом 16 июля 1744 года были определены член Синода архимандрит Владимирского Рождественского монастыря Платон (Петрункевич) и архимандрит Московского Новоспасского монастыря Антоний (Илляшевич), «ибо во Владимире и на Костроме архимандритов, достойных в кандидаты, кроме оных не находится». Последний был выпускником Киевской духовной академии, служил иеромонахом в военном флоте, с 1739 года занимал пост настоятеля Новоспасского монастыря. Во Владимирскую епархию его не определили, зато 25 мая 1744 года архимандрит Антоний в Петропавловском соборе Петербурга был хиротонисан во епископа Вятского и Великопермского. Вятскую кафедру он занимал до самой кончины 16 ноября 1755 года. Любопытно, что погребал епископа Антония в ноябре 1755 года оказавшийся проездом в Вятке митрополит Суздальский и Юрьевский Сильвестр (Гловатский), следовавший из Тобольска к месту нового служения в Суздаль.

11 марта 1745 года императрица Елизавета Петровна устно поручила обер-прокурору Св. Синода князю Шаховскому передать членам Св. Синода архимандриту Костромского Ипатьевского монастыря Симону (Тодорскому) и архимандриту Владимирского Рождественского монастыря Платону (Петрункевичу) одновременно готовиться к хиротонисанию в архиереи, соответственно на Костромскую и на Владимирскую епархию. Архимандрит Симон успел посвятиться во епископа Костромского (31 марта 1745 г.), переменить Костромскую кафедру на Псковскую (18 августа 1745 г.) и даже получить титул архиепископа Псковского (15 марта 1748 г.), а архимандрит Платон всё готовился к поставлению и посвящению во епископа. Поставление его состоялось только 17 марта, а посвящение – 20 марта 1748 года.

Так только почти через 4 года после учреждения Владимирской епархии, назначили первого её епископа. Им стал архимандрит Владимирского Богородице-Рождественского монастыря Платон (Петрункевич)..."